Vstupaja v 80-e. . .

Kniga-interv’ju ob aktual’nych voprosach sovremennych meždunarodnych otnošenij

[p. 329]

Вместо послесловия

Наша книга, как мне кажется, окончилась на довольно тревожной ноте. Быть может, причина здесь в том, что рождалась она в годы, когда тучи сгущались, надежды не оправдывались, а прогнозы тяготели к невеселой формуле: ‘Прежде чем станет лучше, станет еще хуже’.

Сейчас, когда эта книга предлагается вниманию советского читателя, тучи еще не развеялись и, если говорить о ближайшем будущем, едва ли есть основания давать более радужный прогноз. Но, по моему мнению, думая о будущем, мы должны иметь в виду все стороны проблемы. Конечно, в США сейчас стоит у власти самое антисоветское и самое милитаристское правительство за многие годы. Но Советский Союз сейчас сильнее, оборона его прочнее, чем когда-либо в истории, - наш народ создал военно-стратегический паритет, и он весьма прочен, мы никогда не допустим, чтобы США добились превосходства. Никогда еще не были так насторожены в отношении ядерной угрозы народы. И о народах я говорю не для красного словца - в дискуссию о судьбах мира включаются многие миллионы людей во всех странах и на всех континентах, люди разных политических убеждений, разных верований и идеологических взглядов. Мне кажется, что в этом смысле наступает какое-то перерастание количественных перемен в качественные. История долго учила людей, и сейчас они хотят понастоящему понять ее уроки, а возможно, уже начинают их понимать.

И сам я, еще раз перечитывая эту книгу (наверное, самое длинное в истории интервью), невольно задумывался о прошлом, чтобы глубже понять настоящее. Тем более что осенью 1983 года отмечались годовщины двух

[p. 330]

значительных (пусть не в одинаковой мере) событий в истории США и в истории советско-американских отношений.

Одно из них - пятидесятилетие со дня установления дипломатических отношений между СССР и США. Эта дата дает основания для размышлений. Для размышлений прежде всего о 16 годах, предшествовавших установлению дипломатических отношений, - о периоде непризнания американским правительством свершившегося факта - Октябрьской революции в России, непризнания Вашингтоном объективно существующей реальности - Советского Союза. У нас почти вошла в пословицу американская деловитость, но она, судя по всему, свойственна не всем американцам. Я не раз думал, что, если бы американские бизнесмены проявляли к фактам, к реальностям жизни такое же отношение, как и американские политики, США давно бы обанкротились.

Но за отсутствие реализма приходится дорого платить и в политике - как минимум упущенными возможностями, а подчас и серьезными потерями. Об этом невольно думаешь сейчас, когда правит администрация, глава которой с первых дней призвал американцев не бояться ‘смелых снов’, администрация, возродившая стародавние мечты империалистической реакции о ‘крестовом походе’ против СССР. Но только все это стало во много крат опасней - опасней и для самой Америки, ибо на основе этих сновидений и мечтаний она старается строить свою политику в ядерный век.

Что касается самих 50 лет дипломатических отношений между СССР и США, то они, эти годы, были очень разными. Периоды обычных, тех, что называют нормальными, отношений сменялись периодами сближения, добрые отношения - отношениями острой вражды, были мы и союзниками, но оказывались и на грани ядерной войны, переживали годы надежд и годы разочарований. Обо всем этом написано и еще будет написано много книг. Но я бы хотел сделать одно обобщение. Годы нормальных отношений, дружбы, а тем более союза всегда оказывались полезны, выгодны обеим странам, обоим народам. От вспышек вражды, конфронтации, обострения военного соперничества ни одна из стран, ни один из народов по крайней мере не выигрывал, а, скорее, оба терпели какой-то ущерб. Это, как мне кажется, бесспорный факт. Здесь не место пытаться дать ему подробное

[p. 331]

историческое и экономическое объяснение. Но напомнить о нем стоит. Он убедительно подтверждает идею мирного сосуществования, универсальность той истины, что мир и сотрудничество взаимовыгодны, а война и вражда вредны и опасны всем. Думаю, что эти 50 лет должны были подвести всех к пониманию единственно возможных в нашем сложном мире норм общежития.

Во-первых, не надо пытаться переделывать другую сторону по своему образу и подобию - это бесплодное и опасное занятие.

Во-вторых, для стремления установить хорошие отношения с другой стороной вовсе не надо, чтобы она тебе нравилась. Политика - не роман, где человеком движут влечения и эмоции, а серьезное и сложное предприятие, где важно трезво понимать собственные интересы и, если хочешь добиться успеха, в разумной мере учитывать интересы другого.

И, наконец, в-третьих, нравимся мы друг другу или нет, обе страны вынуждены жить на одной и той же планете. И жить и погибнуть они могут лишь вместе - из этого, как представляется, и нужно исходить, вырабатывая свою политику.

Создается впечатление, что эти и многие другие уроки истории как-то прошли, проскочили мимо внимания нынешней администрации США. Собственно, и отношение к истории и ее урокам у нее довольно странное. Как писал один из идеологов современного американского консерватизма Уильям Бакли, функцию этого политического течения он видит в том, чтобы ‘стоять поперек пути истории и кричать: ‘Стоп!’ Занятие это неблагодарное, не обещающее успеха. И, в общем-то, нет сомнений, что политика, построенная на иллюзиях, витающая в мире снов, не может рассчитывать на долгую жизнь, хотя, добавлю, может принести немало вреда и за короткое время.

Теперь о другой годовщине, которая отмечалась осенью 1983 года. Это - двадцатилетие со дня убийства президента Джона Кеннеди. Я думаю, что это президентство - короткое, но полное значительных событий, было важным, переломным периодом в истории советско-американских отношений, когда становилось ясно, что по-старому строить их уже нельзя, но не было ясно, как же строить их по-новому.

Не углубляясь в детальное описание событий того

[p. 332]

времени, скажу о двух моментах, которые заняли важное место в истории президентства Кеннеди и которые представляются мне весьма актуальными с точки зрения проблем сегодняшнего дня.

Первый - его можно воспринимать как серьезный исторический урок - заключается в том, как легко одна ошибка или ложный шаг превращается в цепь опасных событий, в порочный круг, из которого потом становится очень трудно вырваться.

...Во внешней политике президент Кеннеди начал с печально знаменитой интервенции против Кубы в заливе Кочинос. Но отсюда протянулась пунктирная нить к Карибскому кризису, толкнувшему мир к грани ядерной катастрофы. Эта интервенция на протяжении более двух лет (из трех, отведенных президенту Кеннеди судьбой) влияла на сам процесс формирования американской политики, внося в нее эмоциональный комплекс унижения и желания во что бы то ни стало взять где-то ‘реванш’.

Другой пример - предпринятый именно при Кеннеди ‘большой скачок’ (я бы сказал, беспрецедентный скачок) в гонке ядерных вооружений. Он начался под тем же предлогом ‘советской военной угрозы’, который используется сейчас для разжигания военного соперничества. И предлог этот очень скоро отпал - сами американцы признали, что пресловутого ‘ракетного отставания’ не было (во всяком случае, отставания США). Но дело было сделано. Началась цепная реакция, остановить которую, по существу, не удается до сих пор.

Не хочу множить подобных примеров и не хочу еще раз подчеркивать их актуальность - это дело очевидное в свете нынешней политики США.

Теперь о втором моменте президентства Кеннеди - или, если хотите, уроке. Состоит он в том, что, конечно, в политике лучше не совершать ошибок. Но если это не удается - их надо как можно быстрее и решительнее исправлять. Думаю, что в этом смысле президент Кеннеди дал своей деятельностью примеры, достойные подражания.

При нем обстановка обострилась до предела - мир, по существу, заглянул в кратер ядерного вулкана. Но Кеннеди быстро понял, что от грани непоправимой катастрофы надо быстро отходить - и отходить подальше. Его речь в Американском университете 10 июня 1963 года

[p. 333]

была к этому сигналом. И, возможно, не будь злодейского убийства, она ознаменовала бы собой начало долговременного поворота политики США к разрядке.

При Кеннеди начался новый беспрецедентный раунд гонки вооружений. Это тоже был очень опасный шаг - по существу, серьезная ошибка. Но именно Кеннеди, а затем и его ближайший сподвижник Макнамара были первыми, кто от лица правящих кругов США заявил о бесперспективности и смертельной опасности гонки вооружений, о том, что от нее надо отказываться, что безопасность надо искать на пути ограничения вооружений и разоружения. И именно при Кеннеди был заключен первый договор, ограничивавший ядерные вооружения, - договор о частичном запрещении ядерных испытаний.

Здесь напрашиваются аналогии. Я думаю, что нынешняя администрация США даже превзошла администрацию Кеннеди по числу совершенных с первых шагов ошибок, опрометчивых заявлений и действий. Ей тоже пришлось за это платить - и ценой политических неудач, и ценой нарастания оппозиции у себя дома и в союзных странах. Но коррективы были, по существу, внесены лишь в слова, а не в дела, не в практическую политику. Во всяком случае, пока.

Так что же дальше? Ответ на этот вопрос даст будущее.

Георгий Арбатов